Археологический журнал «Родная старина» / № 03 – 2006

Героическое отступление князя Московского
А.А. Заикин

Жанр краеведческого очерка дает возможность строить ритм повествования, да и само его содержание в манере, которая, быть может, была бы непозволительна для строгого исторического исследования. Автор отдает себе в этом отчет и ни в коем случае не претендует на непогрешимость умозаключений в трактовке эпизодов Отечественной войны 1812 года, нашедших отражение в публикации. Тем более что сами первоисточники, повествующие об этой героической и столь же трагической эпохе, иногда весьма противоречивы.

Один из эпизодов Отечественной войны 1812 года, связанный с выходом части французского арьергарда под командованием "князя Московского" - маршала Нея из окружения на участке Смоленск-Орша, который военные аналитики и историки называют не иначе, как чудесным и героическим, до сих пор таит в себе массу загадок.
В последние несколько десятилетий внимание прессы и различного рода энтузиастов, проявляющих интерес к поиску ценностей, вывезенных французской армией из Москвы, было приковано главным образом к Семлевскому озеру, в воды которого якобы большинство этих самых ценностей и было сброшено. Между тем в послевоенные годы девятнадцатого века легенды о сокрытых и утерянных сокровищах Великой армии связывались не только с районом села Семлево. Одним из таких мест были окрестности города Красного, где, по слухам, будоражившим местную общественность, маршал Ней и его соратники вынуждены были расстаться с остатками своего обоза и артиллерии.
Наш интерес к сюжету с фантастическим броском французов через полузамерзший Днепр был, кроме всего прочего, вызван желанием найти точные координаты места, вполне заслуживающего установки памятного знака о незаурядном событии славных и далеких лет. Интрига заключалась в том, что не вполне определенными оказались не только сами объекты поиска (что же все-таки было брошено отступающими - если это действительно правда - в пучину Днепра или в непосредственной близости от него?), но и конкретное место исторической переправы.
"Ней перешел Днепр близ д. Варишки, между селами Сырокоренье и Гусиное", - утверждает большинство источников. "Мы остановились справа у большой дороги, в деревне Данниковой… Он (Ней - Авт.) велел провести себя через большой лес к Днепру недалеко от деревни Кохановой", - не соглашается в своих мемуарах офицер генерального штаба де Бриквиль. Местные жители также говорят о какой-то французской переправе недалеко от Коханово.
Ответить на вопрос о действительном месте события оказалось несложно. Это произошло выше Варишек и ниже Сырокоренья. Военные историки, составлявшие описание знаменитых боев под г. Красным и рисовавшие маршруты движения войск, должны были и могли опираться на информацию очевидцев. А таковые были. Тысячи людей, лошади, обозы, артиллерия не могли не оставить заметных следов на берегах реки. К тому же многие из раненых и беженцев не смогли переправиться и были захвачены казаками. А "французская переправа" сохранилась в памяти поколений в связи с движением французских войск еще к Смоленску и Москве. Однако значительная протяженность акватории реки требовала теоретического и практического уточнения с целью максимальной локализации участка, где Ней и его солдаты совершили свой подвиг.
Сложнее было ответить на вопрос - что и каким именно образом бросил Ней в ходе отступления? "Видя невозможность спасти багаж, маршал первый велел бросить свою повозку в Днепр. Та же участь постигла и шесть оставшихся у нас пушек", - вспоминает де Бриквиль. Другие авторы просто сообщают о том, что обоз и пушки пришлось бросить, не указывая способа избавления от них.
У Армана де Коленкура своя версия. Со ссылкой на маршала он сообщает, что его маневру предшествовала разведка окрестностей, а переправа через Днепр была обследована заранее. В ходе ее "людей погибло мало, удалось даже спасти большинство лошадей. Когда наступил день, русские не нашли ничего, кроме наших орудий с испорченными замками" (то есть, орудия были оставлены на берегу - Авт.).
Есть еще официальные донесения генерала Платова, преследовавшего остатки французских частей уже после переправы до самой Орши, что где-то на этом отрезке отступления Ней бросил еще четыре пушки. Как они могли оказаться на правом берегу Днепра - остается загадкой. Впрочем, с самим количеством орудий, бывших в распоряжении маршала, явная неразбериха. В ряде публикаций говорится, что их было всего двенадцать. В тоже время у М.И. Богдановича мы находим сообщение о пяти пушках, потерянных французами в бою при Лосьминском овраге, еще десять захваченных пушек упоминаются в числе трофеев полковника Чернозубова, якобы атаковавшего неприятеля при переправе у Сырокоренья. Подводят итог этой статистике донесения генерала Милорадовича главнокомандующему русской армией генерал-фельдмаршалу князю М.И. Голенищеву-Кутузову, а последнего - императору Александру I, в которых сообщается о 27 орудиях, отбитых у маршала в ходе разгрома его корпуса. Если верить всем, то у Нея должно было быть (что, конечно, невероятно) не менее 37 пушек (27 захваченных в качестве трофеев, шесть утопленных в Днепре и четыре пушки, оказавшиеся на правом берегу).
Неясно просматривалась также судьба французского обоза и даже кареты маршала. С приведенными выше сообщениями об их затоплении спорят другие материалы: "Обозы и карета достались в руки победителей", - сообщает Кутузов императору. "Только на другой день прибыл (барон Корф - Авт.) с кавалерией и, кроме отхваченных Крейцом и казаками отряда Юрковского пленных, всего обоза и кареты маршала, ничего более не застал", - читаем мы в записках командира Сибирского драгунского полка К.А. Крейца. Так сбросили французы в Днепр обоз и карету маршала или нет? Сплошные противоречия.
Короче говоря, было необходимо сесть за изучение первоисточников, старых военных карт, пройти ногами все возможные маршруты движения Нея, попытаться заглянуть под землю и под воду. Итоги этого исследования мы предлагаем читателям как одну из весьма вероятных версий произошедшего.

* * *

Не предвидевший ничего катастрофического Ней двигался из Смоленска по дороге на Красный. Предписание уничтожить остатки имущества, оружия, взорвать городскую цитадель несколько задержали его выступление из города. Ф.П. де Сегюр со слов участников марша оценивает численность личного состава Нея в шесть тысяч человек пехоты и 300 кавалеристов. Их сопровождало также около семи тысяч человек, отставших от своих частей и не имевших оружия. Число беженцев-иностранцев, шедших с арьергардом, подсчитать очень трудно.
Войска продолжали движение по дороге, усеянной брошенными вещами и оружием. "На дне каждого оврага валялись каски, кивера, сломанные сундуки, разбросанная одежда, повозки и пушки", - вспоминают спасшиеся офицеры 3-го корпуса. Они слышали грохот артиллерийских залпов, но русских регулярных войск еще не видели. Отправленная вперед дивизия Рикара обнаружила лишь отряды казаков, а также две французские батареи, брошенные вместе с боеприпасами. Кстати, маловероятно, что обнаруженные пушки французы захватили с собой: слишком много подобных "подарков" уже было ими брошено при отступлении, да и лошадей у них практически не оставалось. Однако вполне допустимо, что эти пушки как трофеи могли войти в итоговую сводку захваченных у маршала Нея орудий.
Между тем, как пишет известный историк Д.П. Бутурлин в своей "Картине нашествия императора Наполеона на Россию в 1812 году", "русские войска ждали Нея, расположившись в позиции впереди Красного. Войска находились также в районе деревни Винные Луки, дабы воспрепятствовать Нею пробраться по правую сторону большой дороги. При д. Черныше расположился полковник Чернозубов с конвойным казачьим полком (для наблюдения за участком Красный - Сырокоренье). Посты при деревнях Черныше и Сырокоренье было приказано занять восьмому пехотному корпусу. Легкие войска генерала Милорадовича под командой генерал-майора Юрковского… занимали деревни Шиматку, Есково, Манькову, Середню, Смилову и посылали разъезды свои верст за 10 вперед". Привожу столь длинную цитату только для того, чтобы наиболее дотошные читатели с карандашом в руке поработали с картой и убедились, что шансов выйти из "мешка", куда втягивались войска Нея, практически не было.
Французов ждали, но столкновение произошло внезапно. Виною тому - густой туман, окутавший Котовский холм и овраг, по дну которого протекала речка Лосьмина, на левом берегу которой располагались русские батареи, пехотные и кавалерийские части. Отчасти, как считает М.И. Богданович, неожиданное появление французских войск могло быть следствием несвоевременно сделанных с нашей стороны распоряжений. Не следует забывать, что генерала Милорадовича, осуществлявшего общее командование операцией, отличали отвага и героизм, но в штабе его, как считали некоторые из современников, порядка было недостаточно.
Перипетии горячей схватки у речки Лосьмины детально изложены в учебниках военной истории. Солдаты Нея, еще не зная, что основные силы их армии уже давно покинули Красный, пытались с отчаянным упорством проломить соединенные силы русских, но наше абсолютное превосходство в числе войск и артиллерии сделали решение этой задачи невозможным.
Полковник Ж.Ж.Ж. Пеле-Клозо вспоминает, что на подходе к Красному, всматриваясь в туман, он думал, что войска, широко развернутые перед городом, и есть французы: "Я не сомневался, что это была французская армия… я думал, что французская армия выстроена, дожидаясь нас…". Очевидно, так же считал и сам маршал, иначе он не стал бы попусту рисковать жизнью своих солдат, посылая их на верную гибель.
Вначале и Ней, и Рикар, командовавший приданной арьергарду дивизией из корпуса Даву, как бы соревновались, кто из них первым прорвет линию русских войск. "Соперничая друг с другом, игнорируя создавшуюся ситуацию, эти два дурака посылали нас на резню", - очевидно, не без основания сетовал тот же Пеле-Клозо. Но свою ошибку командиры уже поняли.
Ней был отброшен с огромными потерями. Русские войска были уже и в тылу, и на флангах. Предложение о капитуляции было с негодованием отвергнуто. Оставались лишь смерть в бою или чудо.

* * *

Сейчас трудно сказать, был ли бросок Нея с уцелевшими остатками его корпуса к Днепру экспромтом. С одной стороны, иного направления для реального прорыва просто не существовало. С другой стороны, на правом берегу его могли и должны были поджидать казаки Платова. Да и сам Днепр из-за оттепели был непроходим.
Ж.Ж.Ж. Пеле-Клозо, которого Ней попросил присоединиться к его штабу, пишет, что вначале маршал предлагал идти на юг, на Могилев. Но южное направление могло быть блокировано основными силами русской армии. Поэтому Пеле-Клозо оспаривал такое решение и предлагал идти на север, к Днепру. Обсуждение было долгим, но в конце концов доводы полковника были приняты. Де Бриквиль, напротив, сообщает, что о возможности переправиться на другой берег Днепра маршал стал думать сразу же после столкновения с превосходящими силами русской армии.
Так все происходило или иначе, решающей роли уже не играет. Решение, нестандартное и единственно верное, было принято маршалом оперативно, ибо, как отмечал в своих дневниках капитан Б. Кастелян, "опасность изощряла способности Нея; в моменты, когда все теряются, он незаменим для армии". Отойдя от места битвы на две-три версты (вариант - через час ходьбы), Ней остановился у какого-то оврага. По дну его протекал ручей. "Вот наш проводник", - якобы, воскликнул он. Далее маршрут движения французов просматривается менее четко. Очевидно, верны известные замечания, что Ней двигался, руководствуясь только плохой картой и интуицией.
По маршруту его предполагаемого движения различные источники называют и Фомино, и Данниково (варианты - Маньково, Даниловка). Упомянуто и Коханово, и Смилово. Но спросить названия деревень французам было не у кого, так как эти населенные пункты были покинуты жителями, поэтому с точностью подтвердить свой путь участники отступления не могли.
Овраг, по которому шли французы, привел их к Лосьминке, перейдя которую они сделали привал. Существуют различные мнения относительно места привала. В.М. Вороновский считает, что это д. Супротивы - напротив с. Маньково, где переправу можно было осуществить по дороге, проходившей через плотину. На наш взгляд, это маловероятно, так как близ Маньково уже стояли многочисленные части русской армии.
Д.П. Бутурлин пишет, что, спасаясь, "Ней обратился к Сырокоренью, дабы там найти переправу. Но, будучи атакован казаками, бросился влево через село Мереедово и Нитяж к деревне Варишкам". Кто из историков прав? Очевидно, разрозненные отряды французов могли пытаться перейти Днепр на различных участках. Что же касается основных и наиболее дееспособных частей Нея, то маловероятно, чтобы они сломя голову, без разведки спешили к спасительному Днепру. В донесении Кутузова Александру I по поводу разгрома Нея упомянуто как факт, что сторожевые посты при селах Сырокоренье и Черныше как возможные пути отступления французов были заняты русскими войсками заранее. Следовательно, требовалось ювелирно проскользнуть сквозь эти "Сциллу и Харибду" (посмотрите на карту и Вы в этом убедитесь). Впрочем, есть мнение, что предписание по поводу занятия регулярными войсками Сырокоренья было выполнено несвоевременно, что дало маршалу Нею дополнительную свободу маневра при движении к Днепру.
Обратимся к Ф.П. де Сегюру: "Вблизи большой дороги, покинутой ими, они остановились в какой-то незнакомой деревне… Там Ней соединил свои войска и велел развести бивачные огни, словно намереваясь остаться там на продолжительное время". И далее: "В то же время его поляки объезжали все окрестности. Единственным человеком, которого им удалось разыскать, был хромой крестьянин: ему несказанно обрадовались. Он объявил, что Днепр находится на расстоянии лишь одного лье". Стоп! Хромой спаситель французов и пресловутое одно лье - общие места ряда источников. Следовательно, эти факты можно считать точкой отсчета. Возьмите циркуль и очертите возможное место описанного события. Местностью, отстоящей от Днепра на четыре с небольшим версты (1 лье), не может быть ни Маньково, ни Фомино, ни Даниловка, ни Супротивы или Черныш (далеко), ни Сырокоренье (близко). Истинное место расположено где-то между Чернышом и Сырокореньем, в устьях притоков Лосьминки - речек Бабинка и Рубеженка (Збеженка). На старых картах в районе впадения речек видны плотина и мост (брод). Следовательно, войска вполне могли перейти на другую сторону Лосьминки и сделать там небольшой привал. Его, действительно, разумнее всего было сделать за каким-либо естественным рубежом безопасности, так как следом за французскими войсками двигались казаки. Там же, в брошенной деревне или непосредственно вблизи нее было проведено совещание, на которое Ней собрал всех своих дивизионных генералов и старших офицеров корпусного штаба. Разведенные огромные костры, с одной стороны, обогревали отступающих, а с другой, - обманывали бдительность преследующих, но с третьей - они могли быть средством отогреть мерзлую землю с целью зарыть ценности и замаскировать следы раскопок под пепелищем.
Вскоре послышалась пушечная пальба. Очевидцы вспоминают о реакции маршала: "Неужели Даву вспомнил, наконец, обо мне?" - воскликнул он. Но между выстрелами наблюдались равные промежутки: это были победные залпы. Наши войска отмечали свою победу, так как надеялись, что окруженным французам ничего не остается, как к утру сложить оружие.
Кроме того, в тот день генерал Милорадович решил отметить свои именины, которые из-за напряжения, вызванного жаркими боевыми событиями, не удалось отпраздновать своевременно. "Нельзя было удачнее выбрать момент для общей радости", - пишет по этому поводу барон Кроссар ("наш" барон). Наверное, с этим согласился бы и Ней.
Итак, французы получили определенную передышку. Как называлось место временного лагеря французов? Д.И. Ахшарумов в своей книге "Историческое описание войны 1812 года", изданной в 1813 г. "по воле князя Кутузова" (в ходе работы над книгой изучались документы, "которые не для всех известны"), пишет, что Ней, "пользуясь ночным временем, бросился вправо к лесу, что близ селения Нетуки, между Сырокореньем и Чернышом". Селенья с названием Нетуки между Сырокореньем и Чернышом по речке Лосьминке на картах той поры нет. Единственной деревней с похожим названием являются Нитяжи (Митяжи). Но это далеко к северо-западу, через дремучий лес и уже ближе к Варишкам. Наши же условные "Нетуки" должны быть расположены в непосредственной близости от речки.
На пути к Днепру французы (по де Сегюру) "прошли какую-то деревню (если мы поместили "Нетуки" между Чернышом и Сырокореньем, то деревней, которую они прошли, скорее всего является именно Сырокоренье - Авт.), и хромой мужик, шедший впереди, остановился, показывая на реку…".
Разноречивые мнения военных историков и воспоминания очевидцев о ходе самой переправы мы уже приводили. Однако говорить лишь о стойкости и самообладании французов как главном факторе их спасения было бы неверно. "Подвиг, совершенный Неем, заслуживает удивления", - пишет, например, М.И. Богданович в своей "Истории Отечественной войны 1812 года по достоверным источникам", отмечая в то же время, что "если бы Ней был преследован настойчиво и атакован на Днепре хотя небольшой частью регулярных войск… то французский отряд подвергся бы совершенному истреблению".
Ему вторит в своей горькой откровенности и К.А. Крейц: "Нельзя простить барону Корфу переправы Нея за Днепр. Генерал Милорадович, кажется, один раз в своей военной жизни то сделал худо, что поручил сему генералу преследование остатков сего корпуса… Когда Нею не оставалось другого спасения, кроме перейти Днепр, покрытый самым первым тонким льдом, едва одного человека с трудом удержать могущим, стоило только тронуться генералу Корфу, дабы его вовсе потопить и истребить, Корф с генералом Саблуковым, занимаясь пленницами французскими (не проверено, но как похоже на правду! - Авт.), с неудовольствием отбросил сие предложение Крейца и приказал с насмешкою ему самому исполнить оное с одним полком, сильным (? - Авт.) 120 человек". Тем не менее Крейц бросается в погоню, но, видя, что неприятель уходит, уведомляет об этом Корфа. Но "ничто не могло его исторгнуть из неги", грустно завершает автор, добавляя, что "за сие дело все были награждены, кроме Крейца" (и вновь верится, ведь так перекликается с жизнью).
Рискну высказать еще одну гипотезу. Если маршала Нея не встречали у переправы регулярные части, да и переправа под огнем наших войск вряд ли была бы возможна, то скорее всего и официальные донесения по поводу того, что отряд Чернозубова "ударил противника, приближающегося к переправе", отбил у него десять (по другим данным восемь) пушек, "многих потопили, побили и взяли в плен", являются в некотором смысле преувеличением. Наверное, это все же трофеи, брошенные на берегах Днепра и на подходе к ним (генерал А.П. Ермолов прямо пишет, что Ней пустился догонять основные силы армии, "оставив на берегу десять пушек"). Что касается потопленных людей, то их действительно утонуло много. Хватало и пленных, которые по разным причинам не смогли форсировать реку.
Военные историки, в частности, М.И. Богданович, пишут о прямо-таки невероятном предвидении генерала Оппермана, знавшего данную местность, который довел до сведения Коновницына, "что близ Сырокоренья на одном из поворотов Днепра, между высокими берегами, река всегда покрывалась льдом ранее, нежели в других местах, и что Ней мог удобно уйти по этому направлению". Правда автор выражает обоснованные сомнения в адекватной реакции на это предостережение.
Все же мы должны воздержаться от крайних оценок в определении главных составляющих "чуда", каковым считаем спасение Нея. Безусловно, были великое мужество и героизм со стороны противника, наверное, присутствовало некоторое "головокружение от успехов" с нашей стороны. Но были и объективные обстоятельства. Французская армия была в то время, конечно, уже сильно деморализована, но устали от войны и бойцы нашей армии. А в таких случаях победитель чаще всего тратит минимум требуемых от него ситуацией сил. И осуждать его за это нельзя.
Л.И. Попов в своей книге "Отечественная война 1812 года от Малоярославца до Березина" цитирует по поводу описываемых событий мнение принца Евгения Вюртембергского: "Чтобы объяснить, почему Милорадович не сильнее преследовал Нея, я должен заметить, что ни он (Милорадович - Авт.) и никто из нас не знали, наверное, с каким количеством войск он выступил из Смоленска. По слухам, предполагали, что с 15 тысячами. Из них, после сражения у нас в плену было 11, а другие, казалось, были побиты". "Поэтому, - продолжает он, - у Сырокоренья, на которое князь Кутузов обращал внимание наших генералов, Ней встретил только отряд казаков Иловайского, посланного туда им самим".
Итак, одним из самых "белых пятен" всей этой истории оставался действительный маршрут отступления французов от Лосьминского оврага до Днепра. Требовалась проверка на местности.

* * *

Если вы обратитесь к старым картам, то наверняка увидите, что в трех километрах от Лосьминки в сторону Смоленска к дороге примыкает овраг, который заключает в себе ручей, формирующий речку Середирезку. Речка эта трансформируется затем в Бабенку и под таким названием впадает в Лосьминку. Следующий овраг на Смоленской дороге находится примерно в двух километрах от первого и, следовательно, может быть исключен из рассмотрения. К тому же он приведет нас уже в бассейн речки Встесны.
В ноябрьские дни мы прошли весь путь от Лосьминского моста до оврага и, как когда-то солдаты Нея, свернули к северу. К Днепру, как вы помните, Нея вело течение ручья. Увы, такого ориентира мы были лишены, так как оплывшая под распашкой с одного из его берегов земля поглотила живой когда-то бег воды, превратив дно оврага в заболоченную низинку. Мы двинулись через пашню (и генерал Фрейтаг не забыл, что также шел тогда "по вспаханной земле") до того места, где когда-то стояла деревня Смилово (Смиловичи). На современных картах здесь теперь Середнево. Раньше же Середнево располагалось несколько южнее и левее на параллельной Середирезке речке Рубеженке.
В сводках военных лет Смилово упоминается как своего рода контрольный блокпост русской армии, который незаметно пройти было сложно. Поэтому либо контрольного поста там в действительности по каким-то причинам не было, либо малочисленный сторожевой состав казаков не мог воспрепятствовать движению столь внушительной колонны неприятеля и ограничился наблюдением, либо разведка Нея предложила основным силам обойти Смилово слева и тогда французы могли подойти к Лосьминке уже по Рубеженке. Впрочем, не исключен вариант движения Нея через снежное поле с выходом сразу на Рубеженку, поскольку полковник барон де Монтескью-Фезанзак запомнил маршрут движения несколько иначе, чем другие: "После двух верст ходьбы он (Ней - Авт.) направил ее (дивизию - Авт.) влево, через поле, перпендикулярно к дороге… Мы шли через поле, без проводника, и неточность карт еще больше путала нас. Маршал Ней… заметил лед в том направлении, в котором мы шли, и приказал пробить его… То был действительно ручей; мы пошли по его течению и пришли действительно в деревню".
Таким образом, о месте перехода Нея через Лосьминку теперь можно говорить достаточно определенно. Этим местом могли быть участок реки в районе моста близ бывшей деревни Смилово либо плотина у старой мельницы рядом с устьем Рубеженки. Мост, правда "осовремененный", существует и сейчас. Сохранились и остатки плотины и строений старой мельницы.
Очень хотелось провести здесь детальную разведку. Но ее решили отложить до лучших времен. Тем не менее беглое исследование прибрежных районов мы провели. Находки были скромными. Монета, отчеканенная в 1870 г., старая медная пуговица без маркировки, огромная кованая водяная турбина, сокрытая на метровой глубине, а также труба из цветного металла, служившая, очевидно, для подачи воды из речки в какую-то мастерскую. Возможно, мастерская занималась выплавкой меди и изготовлением медных изделий. К последнему выводу нас подтолкнуло большое количество медного мусора, медесодержащих шлаков и спекшихся цветных сплавов. Плотина и мельница эти, кстати, обозначены на военных картах 1812 г.
Как уже отмечалось, в справочных материалах тех лет мы не нашли населенных пунктов, расположенных между Чернышом и Сырокореньем. Но в тот день, когда мы находились в этих местах (он даже совпал с датой Краснинских сражений), было тепло и сухо. Берега Лосьминки выглядели очень живописно и состояли из многочисленных сухих, залитых солнцем возвышенностей, каждая из которых могла и даже обязана была быть некогда заселенной.
Мы теперь почти не сомневались, что хутора и деревеньки, среди которых могла находиться и та, где жил хромой "антисусанин", здесь когда-то были. Впрочем, крестьянин мог быть доставлен конной разведкой и из близлежащих окрестностей. Например, из Маньково. Этим можно объяснить (по созвучию) кочующее из издания в издание утверждение, что место остановки Нея находилось около Данково (Данниково).
Самое время провести свое небольшое штабное совещание. Переходим реку, разжигаем костер, может быть, на том же месте, что и французы, только гораздо более скромный. Отдыхаем и подводим первые итоги. Итак, мы находимся где-то рядом с местом привала Нея. Далеко в сторону от реки отступающие не уходили. Маловероятно, чтобы ночью, без проводника, не зная местности и не имея точных карт, французы рискнули покинуть свой единственный ориентир на пути к Днепру. На сцене появляется хромой крестьянин. Пленнику несказанно обрадовались. Еще бы, ведь он обещал привести к месту, где лед на реке становится раньше и держится дольше, чем обычно. Скорее всего речь шла о характерной излучине близ Сырокоренья, где в начале ледостава могли скапливаться и скрепляться морозами первые плавающие льдины. Движение колонны в этом случае осуществлялось в северном направлении с выходом к Днепру близ и несколько восточнее Сырокоренья. Идем в этом направлении и мы. Вскоре (вспоминая де Сегюра) проходим около разросшейся деревни (уже скорее поселка) Сырокоренье, и идущий впереди, прихрамывающий от усталости член нашей команды останавливается, показывая на реку. Соблюдая последовательность действий, приступаем к поиску мест, приемлемых для переправы. Идем по берегу в направлении Варишек. До них от Сырокоренья чуть более шести километров. Не доходя примерно полкилометра до окраины Варишек, упираемся в глубокий овраг, выходящий под прямым углом к реке. Обойти овраг берегом, не отдаляясь от Днепра, трудно: другим своим концом он связан с болотистой низиной. Данную точку решено взять в качестве отправной. Наивно было полагать, что голодные, холодные и насмерть уставшие солдаты стали бы преодолевать крутой овраг, примыкающий к Днепру, чтобы именно на другом его краю сбросить в воду пушки и обоз. Логичнее было все это скатывать с берега именно с нашей стороны оврага.
Начались многомесячные исследования, которые проводились, невзирая на время года. Не будем описывать все поисковые перипетии, которые включали и провалы под лед с транспортом и "налегке", и строительство грандиозных сооружений на воде и на суше, которые многократно разламывались и уносились бурными паводками или местным населением, и многое другое. Гораздо интереснее для читателей узнать о результатах проведенной магниторазведки. Начну с того, что мы все же заглянули и за овраг. Из добросовестности. Всякое случается, например, лед мог протащить по течению какие-то вмерзшие в него предметы. И действительно, на расстоянии 40, 65 и 160 м ниже оврага были зафиксированы магнитные аномалии. В "главном" направлении (вверх по течению) прибрежные аномалии были обнаружены на протяжении 5,5 км от оврага. Всего их бы